Какое счастье - о себе забыть.

Пусть ненадолго. Суета поземкой

Водовороты ветра обозначит,

Взгляд задержав на полсекунды дольше,



Чем это нужно. В зеркале лицо

Чужое. Здравствуй, незнакомец хмурый.

Что неприветлив? Оглянись вокруг!

Здесь все твое - лишь руку протяни,



Возьми, что хочешь. Только улыбнись.

Страшнее нет оружья, чем улыбка.

Она убьет, а жертва, умирая, благодарит

И просит: "Только... улыбайся..."

Ну, что ж. Жизнь - зЁбра. Полоса белая - полоса...гм...черная.

Рассказываю.



Во-первых, у меня на работе косяк на косяке и косяком погоняет. Как снежный ком - я нервничаю и ошибаюсь на всякой фигне. Вдруг поняла, что этой работой я так дорожу, что, если меня выгонят, то это будет для меня прямо-таки бедой. Боже, упаси!



Во-вторых, вчера я попала в аварию. Слава Богу, обошлось без серьезных повреждений, но было страшно. Коленки болят - я была непристегнута и со всей дури жахнулась ногами о бардачок.



НО ЖИЗНЬ ВСЕ РАВНО ПРЕКРАСНА И УДИВИТЕЛЬНА!!!

Между верой в рассудок и стуком дождя,

Все же, выберу дождь. Ближе, проще...Рассудок -

Ненадежный товарищ: предаст, не краснея,

В чащу леса страстей заведет и оставит,

В пелерину осенней мерзлой ночи закутав.



Можно долго молить, и опавшей листвой

Перепачкать колени. Рассудок надменный

Молчалив. Это - жизни урок. Это - опыт жестокий.

Пропади оно пропадом! Дождь милосердней.

Я его выбираю. Стучи и баюкай.

Мягкой лапкой по сердцу.

Иннери подарила мне букву "О". Эта литера еще более круглая, чем предыдущая. И, если "Р" для меня буква красная, то "О" - желтая. Я люблю желтый цвет.



Итак, "О".



1. Ольгинка - замечательное место на берегу Черного моря. Самые хорошие воспоминания, самое теплое море, самое жаркое солнце...самый одинокий отпуск...



2. Оскар - так зовут одного из самых любимых моих писателей. Мистер Уайльд, мое почтение!



3. Одиночество. Так называется стихотворение, задумывавшееся, как стеб. Но потом оно, почему-то, стебом быть перестало...



"Одиночество - штука странная.

То постылая, то желанная.

Жизнь, в комочек внутри зажатая,

Не бескрылая, не крылатая.

Не блудница и не послушница,

Ни воздвигнуться, ни разрушиться.

Слезы есть, а рыдать не хочется.

Штука странная - одиночество..."



4. Осень - мое самое любимое время года.



5. Оральд - так называли нуменорцы одного из самых загадочных персонажей Властелина Колец. Весельчака Тома Бомбадила. Йарвена. Старейшего Из Нерожденных.



6. Олег - терпеть не могу это имя. Пожалуй, единственный раз в жизни боялась, что меня могут убить...или изуродовать. Слава Богу, обошлось.



7. Огонь. Люблю. Могу долго смотреть. Но воду люблю больше.



8. Обозреватель. Моя должность. Прямо как Сейфуль Мулюков, если кто помнит )))



9. Ожидание. Пожалуй, наивысшая форма счастья.



10. Оттепель. Кап-кап...по жестяной крыше застекленного балкона...утро...кап-кап, маслянистые сосульки. Отражается солнце, слепит, неряшливая земля. Генеральную уборку делает природа, готовится, всю грязь наружу...весна...



11. Отражение. Вот смотрю на него и думаю..."не вешай носа, красавица!" )))))))))



О как! )

У нежно мною любимого Николая Степановича Гумилева есть одно коротенькое стихотворение. Всего шесть строчек. Но эффект, как от пощечины. Демонстрирую:



МОЛИТВА



Солнце свирепое, солнце грозящее.

Бога в пространствах идущего

Лицо сумасшедшее.

Солнце, сожги настоящее

Во имя грядущего,

Но помилуй прошедшее...



Как часто мы слишим "Все, что Бог ни делает, все к лучшему...". Эта поговорка уже стала вызывать такую оскомину, что граничит, пожалуй с упоминанием имени Господнего всуе. Однако же, если остановиться на минутку, перевести дух и заглянуть в тот мешок, который каждый за собой таскает - мешок воспоминаний, событий, мыслей и чувств - невольно приходишь к выводу, что твоя нитка в полотне этого мира продета именно так, как надо. Не "хорошо" или "плохо", а "надо". Каждое слово, каждый вдох и выдох формируют то самое "грядущее". От этого становится даже немножко страшно.



А, может быть и не страшно. Может быть, наоборот, легко и интересно. Что может быть интереснее собственного будущего?

Счастья вам всем! Нет...не так...нам всем! Во!



"Сидя в разноцветной стране

На морском валуне,

Обходя свой каменный сад,

Где всегда звездопад,

Я храню в кармане ключи

От грибных дождей и от белой ночи,

От метели, от капели, от майских гроз

И от снов, и от грез..."



М. Леонидов



Сегодня я не буду ныть! Сегодня мне почему-то ужасно весело и легко (не вздумайте вообразить себе, что я пьяная - трезвая, как стекло!)

А главное, ничего не случилось. Ну, ничегошеньки, что могло бы вызвать такой поросячий восторг. Просто утром мне хочется на работу, а вечером - домой. И пусть меня там никто не ждет, я люблю свою нору, я, как кошка, нагрела себе это место и оно стало совсем моим. (шепотом) У меня даже иногда складывается ощущение, что моя квартирка тоже меня любит. Ой! Шизофрения! Минус-симптоматика ))



Я вас люблю. Спасибо, что вы есть, что вы здесь, что я вас всех узнала!

Я хочу, чтобы у вас все было хорошо. А оно обязательно будет, потому что по-другому - никак! Ну, никак! "Дембель неизбежен!" )



Я дописала СС. Ваши похвалы мне были искренне, до слез, приятны, а ваше внимание к этой "маленькой странной повести" просто окрыляло и давало силы продолжать, но главное... ГЛАВНОЕ, ЧТО ОНА ВЫПОЛНИЛА СВОЮ МИССИЮ! Я не ожидала, не верила, что получится...наверное, поэтому и получилось. Спасибо вам!

"Я открою старый замок

И шагну за порог

И тот час подхватят меня

Вихри дальнего дня,

Хвойный аромат Рождества,

Ласковые, белые духи детства,

Дух метели, дух капели, дух майских гроз,

Время снов, время грёз..."



тот же М.Леонидов

Глава 9. Сиреневое солнце



Не знаю, с чем были связаны поросячьи восторги кэрроловской Алисы, планировавшей пролететь по колодцу Землю насквозь, но мне мое странное путешествие совершенно не понравилось. Мерзейшее ощущение тошноты и зеленые круги перед глазами – вот основные его радости.

Когда ощущение падения, наконец, прекратилось, я какое-то время не могла найти в себе силы открыть глаза. Потом, все-таки, открыла. Лучше бы я этого не делала! Картина, представшая моему взору, моментально заставила меня усомниться в собственном психическом здоровье. Я застонала и опять было хотела зажмуриться, но тут рядом прозвучал знакомый голос.

- Саша, ну зачем ты это сделала? Тебе совершенно не нужно видеть все это.

Однако же, посмотреть было на что. Мы были на берегу. Даже, скорее, не на берегу, а на пляже. Диком, заброшенном пляже. И все было бы ничего, но цвета окружающего мира были абсолютно нереальными. Словно, пьяный художник-авангардист рисовал пейзаж, не попадая кистью в нужные баночки с красками.

Передо мной было море. Оно было золотым. Нет, это не был тот золотистый оттенок, которым отдыхающие Крымского полуострова так восхищаются в предзакатные часы. Это море было похоже на жидкое золото. И, если бы не холодный ветер, дувший от воды, я бы подумала, что оно раскаленное, в точности, как расплавленный металл. Но больше всего меня поразило солнце. Оно было…сиреневое. И, почему-то, напомнило мне маргаритки, которые моя бабушка с завидным упорством каждый год высаживала в пластмассовые ящики на балконе.

- Как красиво…сиреневое…ты видишь? Оно сиреневое! – прошептала я. И только потом спросила. – Где мы? – и совсем уже в духе Громозеки добавила. – Мы на другой планете?

Видимо последний вопрос прозвучал действительно нелепо, потому что Егор даже улыбнулся.

- Нет, солнце, мы не на другой планете. Мы здесь, на Земле, но только…как бы тебе это объяснить?

- Объясняй, как есть. – смело потребовала я. – А я постараюсь понять.

- Понять это практически невозможно. По крайней мере мне этого пока не удалось, а я уже больше трех лет пытаюсь…Ну, хорошо…ты ведь примерно представляешь себе теории появления жизни на планете?

Я сдуру что-то ляпнула про Дарвина. При чем тут Дарвин, черт бы его побрал? Егор рассмеялся.

- Нет, солнце, старик Дарвин был, конечно мужик – что надо, но сейчас не об этом. Не буду загружать тебя терминами, скажу только, что есть такая теория - двойных звезд. Эти звезды либо одновременно начали эволюцию, либо просто одна из них настолько велика, а другая настолько мала, что сопротивляться ее притяжению она не в силах. Пока понятно?

- Ага. – сказала я и почему то подумала: «Я тоже кое-какому притяжению сопротивляться не в силах».

- Ну так вот. Насчет планет такой теории не существует. То есть, может и существуют, но, разумеется, не про такие крохотные, как наша. Но иначе объяснить то, что произошло, я не могу. Итак, представь себе, что много-много миллионов лет назад на месте Земли другая планета. Огромная. Больше, чем Юпитер, больше, чем наше солнце. И случилось так, что к этой планете на опасно близкое расстояние приблизилась другая. Начался необратимый процесс поглощения. В какой-то момент расстояние между планетами стало критически малым, тогда и произошла трагедия. В итоге, катастрофа, ставшая матерью для одной цивилизации оказалась могилой для другой. И те, кто привел нас сюда – это призраки той, давно умершей планеты, которую поглотил гигант, впоследствии породивщий Землю. К такому выводу я пришел совсем недавно, и пока это единственное объяснение, которое я могу дать... Когда я все это понял… загремел в психушку.

- Нет, этого просто не может быть! – воскликнула я – А как же это море, этот берег, это…это сиреневое солнце, в конце концов!

- Это миражи. Они исчезают. И эти исчезнут. Кстати, у меня есть подозрение, что это солнце – как раз и есть прабабушка нашей планеты. И убийца всего того, что мы с тобой сейчас видим.

- Зачем же «они» приходят?

- Милая девочка, этого я объяснить не в силах. Скажу только, что они и впредь будут приходить. И просить о помощи.

- Но это же ужасно! – я чуть не плакала – Видеть их и знать, что не можешь помочь!

- Теперь ты, думаю, понимаешь, почему я не рассказывал тебе об этом...



Я вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и поняла, что мы не одни на берегу. На голубом валуне, похожем на лошадиную голову, лежащем у самой кромки золотой воды сидел мальчик. Темно-оливкового цвета кожа так неприятно контрастировала с нежно-голубым камнем, а взгляд этого существа был так пронзителен, что мне стало страшно. Видимо, Егору передалось мое паническое состояние, потому что вскочили мы с ним одновременно. Мы бежали по этому берегу, освещенному солнцем-убийцей, задыхались и падали, поднимались и бежали опять. Через какое-то время, я, совсем обессиленная, потеряла сознание…



ЭПИЛОГ



Они теперь часто приходят ко мне. Я смотрю на них и плачу. Я беру их за руки, и тогда они возвращают меня на берег, где все также плещется расплавленным золотом море.

С Егором мы почти не видимся. Но иногда, в перерывах между приступами, мне разрешают посмотреть телевизор в холле. Тогда я, закутавшись в потертый больничный халат, забираюсь с ногами на старенький скрипучий диванчик.

И, бывает, что он тоже приходит туда. И всегда говорит одно и то же: «Ну, здравствуй, Сашенька. Мое сиреневое солнце….»

Дорогие мои, милые, любимые мои ПыЧи!



Провожу опрос для поклонников Саши Сутовской.



Речь пойдет о дальнейшей судьбе шедевра под названием

"Сиреневое солнце"

Сижу на работе. Хочу есть. От кофе сейчас будет язва. Осталась одна сигарета. КАТАСТРОФА!



Вот они, журналистские будни... )

Глава 7. Hors-La-Loi



Не знаю, сколько я пробыла без сознания. Наверное, часа полтора. Очнувшись, я открыла глаза и обнаружила, что лежу на собственном диване, а на лбу у меня уютно устроилось смоченное холодной водой полотенце.

«Боже!» - подумала я. – «Сделай так, чтобы это был сон. А потом я приду на работу и буду у всех спрашивать, к чему сниться, что человека похитила?…».

Но сном это, вопреки моим молитвам, не оказалось.

Похищенный сидел на краешке постели и смотрел на меня.

- Что я натворила? – поинтересовалась я, скорее у себя, нежели у него.

– С ума сошла… - ответила я себе.

- Ты меня украла – встрял Егор в мой диалог с самой собой.

Он убрал с моего лба полотенце и погладил меня по щеке. Голова раскалывалась.

Медленно, чтобы не трясти пульсирующие от боли мозги, я приподнялась.

- Послушай, - сказала я. – Ты должен вернуться. Я сделала большую глупость. До сих пор не могу поверить…Наверное, я нездорова…

- А ты? Что будешь делать ты?

- Я тоже вернусь. За вещами.

- Глупая, ты что, не понимаешь, что тебе уголовное дело грозит? Да ваше заведение устроит тебе показательное четвертование, чтобы перед минздравом оправдаться за халатность персонала. Это, во-первых. Во-вторых, ты же профессионал, где ты видела психа, который по доброй воле в дурдом возвращается? Вот и я не вернусь. – он улыбнулся, но тут же помрачнел – Теперь, Сашенька, обратного пути нет. Теперь мне придется, – он сделал ударение на слове «придется». - Тебе все рассказать. Но, конечно, не здесь и не сейчас. Ты ведь понимаешь, что нас будут искать? Собери самое необходимое. Теперь моя очередь тебя похищать.

Он вдруг наклонился и поцеловал меня.

Задержаться нам все-таки пришлось…



Минут через сорок, я, как оглашенная, носилась по квартире, кидая в сумку какие-то колготки, белье, зубную щетку…Егор, тем временем, вызвал такси.

Только, сев в машину, я додумалась поинтересоваться, куда же мы все-таки едем.

- Ну, ты же понимаешь, что мы теперь с тобой оба вне закона. Как говорят французы, hors-la-loi. – обнял он меня – Ну, ты - закоренелая злодейка, конечно, больше. Буду покрывать воровку…тоже, между прочим – статья. Но, что поделаешь – с улыбкой вздохнул он. – Придется тебя прятать.

Мне показалось, что вот прямо сейчас, тут, в стареньком Фольксвагене, я окончательно помешаюсь. Правда, я еще не решила, отчего – от страха или от счастья.

Полчаса дребежжания по пустым ночным улицам, и наше такси остановилось перед въездом на территорию элитного жилого комплекса на Ленинском проспекте.

- Солнце, – прошептал мне на ухо Егор. – Мне придется попросить тебя подождать здесь. Не хочу лишний раз рисковать. Я только возьму кое-что из вещей и вернусь.

Он расплатился с таксистом и ушел, а я села на скамейку перед будкой охраников и закурила. «Вот ты, в каком доме живешь, Григорий Станиславович! Буржуй ты, большевиками недорезанный!» - нежно думала я, поглядывая на освещенные прожекторами красные кирпичные небоскребы с зелеными крышами.

Минут через двадцать перед моей лавочкой остановилась новенькая серебристая Ауди. Мой ненаглядный «недорезанный большевиками буржуй», успевший сменить костюм на джинсы, водолазку и куртку, выскочил, взял мою сумку и усадил меня в машину.

- Я уже замерзла, - решила я покапризничать. Он повернулся и поцеловал меня в щеку.

- Я бы на твоем месте не очень-то привередничал бы, рецидивистка.

- Почему - рецидивистка? Я еще никогда никого не крала. Ты у меня - первый.

- Приятно, черт побери!

Он вел машину, изредка поглядывая на меня. Я ничего не спрашивала. Поняла только, что движемся мы куда-то в сторону Внуково, впрочем, мне было все равно. Как там говорила Мерилин Монро в «В джазе только девушки»? Главное, не как (в моем случае – куда) едешь, главное, с кем едешь… На встречу бежали янтарные фонари, и, как будто, махали мне руками, прощаясь. Я покидала свою, теперь уже кажущуюся бессмысленной и бестолковой, прошлую жизнь. Что теперь будет?

Я проснулась оттого, что Егор пытался взять меня на руки. Сделать это и так не очень-то легко, несмотря на все мои диетические извращения, а уж с пассажирского сиденья приземистой Ауди, тем более.

- Ты что?! – запротестовала я, вырываясь. – Надорвешься.

Я вышла из машины. Мы стояли перед крыльцом белого двухэтажного коттеджа. «Вот это да!» - как обычно, не к месту, подумала я. –«Подполье – что надо»!

- Это…твой?

- Нет, солнышко. Ехать ко мне сейчас было бы крайне неблагоразумно.

«Хм!» - плотоядно облизнулась я – «Значит свой, все-таки, имеется».

Мы вошли в дом. Он запер дверь изнутри.

- Солнце, меня отрубает, мы оба должны поспать.

- Ага! – решила я пококетничать, вспомнив события четырехчасовой давности.

- Ага. – рассмеялся он. – И глазки мне не «строй». Во-первых, у тебя все равно не получится, потому что они у тебя «в кучку», а во-вторых, я от усталости почти уже ничего не вижу.

Я уснула, едва положив голову на подушку. И опять мне снились квазары. Много прекрасных, огромных квазаров. И мне было глубоко наплевать, что это такое.





Был вечер. Мы сидели на полу в зале, освещенном, одним только камином. Все происходящее казалось мне какой-то параллельной реальностью. Пятым измерением. Впрочем, в этом измерении, пока что, еще вполне сносно можно было существовать.

Может быть, я еще до конца не пришла в себя, а, может, последний бокал Божоле был лишним, но я вдруг начала сомневаться: а настоящее ли это все вообще? Я решила убедиться в этом эмпирическим путем. Сначала украдкой ущипнула себя за запястье. Больно, елки! Потом - за коленку. Ой!

Затем повернулась к Егору.

- Сашка, не вздумай меня щипать! У меня низкий болевой порог.

- Ты понимаешь, - ошалело сказала я. – Я чего-то вдруг перестала верить, что это все это на самом деле…

- На самом - на самом! – улыбнулся он. – Я сейчас тебе расскажу, как все было. Ты, если хочешь знать, опасная преступница. Воспользовавшись своим служебным положением, ты похитила из больницы пациента и взяла его в заложники. Причем, начала всячески издеваться. Взять хотя бы то, что в течение двадцати часов ты заставила его трижды удовлетворять твои низменные прихоти, а ведь несчастный заложник уже, между прочим, не мальчик. А теперь ты еще и щиплешься. Ты – рабовладелица и садистка. Но мне, почему-то, кажется…что я тебя люблю… Выходит, я, по натуре, мазохист...





Я зажмурилась. Так, что перед глазами поплыли огненные круги. За эту минуту я была готова еще раз десять пережить все ужасы сегодняшней ночи.